— В чем дело? Это для тебя недостаточнооскорбительно? — не обращая внимания на боль, выдавила я.

Еще одна фраза из плохого фильма.

— Мило, Джорджина. Очень мило. Посмотрим, какой тыбудешь милой, когда я…

Тут на перекресток выехала машина и устремилась к нам. Всвете ее фар я увидела, что на лице Дьюана появилось нерешительное выражение.Водитель наверняка заметил наш тет-а-тет. Дьюан мог без труда убить помешавшегонам смертного — черт побери, именно этим он и зарабатывал себе на жизнь, —но смерть человека, заступившегося за меня, не понравилась бы нашемуначальству. Даже такой подонок, как Дьюан, дважды подумал бы, прежде чемстолкнуться с бюрократической машиной.

— Мы еще не закончили, — прошипел он, отпуская моезапястье.

— А я думаю, что закончили. — Теперь, когдаспасение приближалось, я осмелела. — Если ты еще раз подойдешь ко мне,этот раз станет последним.

— Дрожу от страха, — саркастически ответил Дьюан.

Он снова блеснул глазами и исчез во тьме, когда автомобильпромчался мимо. Слава богу, что появился этот человек.

Не теряя времени, я забралась в машину и включила двигатель.Нужно было как можно скорее добраться до города. Я вцепилась в руль, мои рукидрожали. Этот болван действительно напугал меня. Я тысячу раз отшивала его вприсутствии моих бессмертных друзей, но встретиться с ним один на один натемной улице — это совсем другое дело. Тем более что мои угрозы были пустыми.

Я ненавидела насилие во всех его формах. Наверное, потомучто побывала во временах, жестокость и зверство которых не имеют аналогов всовременном мире. Людям нравится говорить, будто мы живем в век насилия, но онине имеют представления, что творилось в прошлом. Да, конечно, приятносознавать, что несколько веков назад насильника быстро кастрировали бы инавсегда избавили от возможности совершить повторное преступление безбесконечных судейских спектаклей, после которых ему могло светить досрочноеосвобождение за «хорошее поведение». Но, к несчастью, сторонники мщения редкоостанавливаются на достигнутом, так что уж лучше мириться с современнойбюрократией.

Порассуждав на эту тему, мне вдруг захотелось мороженого.Въехав в Сиэтл, я остановилась у круглосуточного магазина, на которомкрасовалось объявление «Отличное мороженое со вкусом тирамису».[7]Мороженое и тирамису… Наивность смертных никогда не перестанет изумлять меня.

Когда я расплачивалась, то обратила внимание на прилавок сцветами. Цветы были так себе, но какой-то молодой человек заинтересовался ими.Наконец он выбрал желтые хризантемы, расплатился и ушел. Я печально посмотрелаему вслед, слегка завидуя девушке, которой они были предназначены.

Как правильно заметил Дьюан, я обычно имела дело снеудачниками. Мужчинами, из-за которых меня не мучила совесть. Такие людиникогда никому не покупали цветов и предпочитали обходиться без романтическихжестов. Мужчин, которые дарили женщинам цветы, я избегала. Ради их же блага.Суккубам такое поведение несвойственно, но мне давно надоело заботиться о своейрепутации.

Мне стало грустно и одиноко, я взяла букет из красныхгвоздик и мороженое и отправилась домой.

Когда я вошла в дверь, зазвонил телефон. Я положила покупкии посмотрела на определитель: «Номер неизвестен».

— Мой хозяин и повелитель, — сказала я, снявтрубку. — Какое замечательное окончание прекрасного вечера.

— Брось шутить, Джорджи. Зачем ты поцапалась с Дьюаном?

— Что? Джером, я…

— Он только что позвонил. Сказал, что ты его обидела.

— Обидела? Его? — Я чуть не лопнула созлости. — Он первый начал! Подошел ко мне и…

— Ты его ударила?

— Я…

— Ударила или нет?

Я вздохнула. Джером был архидемоном сиэтлской епархии и моимначальником. Его работа заключалась в том, чтобы следить как мы выполняем своиобязанности и соблюдаем дисциплину. Однако, как всякий лентяй, он предпочитал,чтобы мы его не тревожили. Его досада ощущалась почти физически.

— Да. Но это была скорее пощечина.

— Понимаю. Пощечина. Ты угрожала ему?

— Ну да. Если придираться к словам. Джером, бросьте! Онвампир. Вы сами знаете, что мне с ним не сладить.

Архидемон замешкался, видимо, мысленно представляя себе, чтобыло бы, если бы я вступила в схватку с Дьюаном. Видимо, эту гипотетическуюбитву я проиграла, потому что он тяжело вздохнул.

— Да. Могу себе представить. Но больше не провоцируйего. У меня и без того хватает работы, а тут еще приходится улаживать вашидетские ссоры.

— Значит, сейчас вы работаете? — Да уж, детские…

— Спокойной ночи, Джорджи. Больше не ругайся с Дьюаном.

В трубке послышались частые гудки. Демоны мастера накороткие беседы.

Я положила трубку, чувствуя себя смертельно обиженной. Дьюансам набросился на меня, а потом наябедничал. Но хуже всего было то, что Джеромповерил ему. По крайней мере, сначала. Наверное, это обидело меня сильнеевсего, так как мне всегда нравилось чувствовать себя любимой ученицейархидемона, на поступки которой все смотрят сквозь пальцы.

В поисках утешения я прямо с мороженым пошла в спальню истала искать ночную рубашку попросторнее. Кошка, дремавшая в изножье кровати,встала, потянулась и посмотрела на меня, приветственно прищурив зеленые глаза.Моя белоснежная Обри с маленькими черными пятнышками на лбу…

— Я не могу лечь, пока не почитаю, — произнесла я,подавив зевок.

Я сидела с мороженым и книгой, предвкушая, что завтра,наконец, познакомлюсь со своим любимым писателем, который будет подписыватьсвои книги. Сочинения Сета Мортенсена всегда будили во мне чувства, осуществовании которых я не подозревала. Его последнее сочинение «Пакт Глазго»не смогло облегчить муки совести, которые я испытывала из-за Мартина, но все жезаполнило пустоту. Меня изумляло, что смертные, живущие на свете совсемнедолго, способны создавать такие чудесные вещи.

— Когда я сама была смертной, мне подобное неудавалось, — сказала я Обри, дочитав пятую страницу.

Кошка потерлась об меня и сочувственно замурлыкала. Славабогу, мне хватило сил поставить стакан с мороженым на тумбочку, так как сразупосле этого я рухнула на постель и уснула мертвым сном.

Утром меня разбудил телефонный звонок. Сквозь тонкие шторыпросачивался свет, но его было так мало, что отличить рассвет от полудня непредставлялось возможным. После четвертого звонка пришлось ответить. При этом яслучайно столкнула Обри с кровати. Она шлепнулась на пол, сердито мяукнула иначала умываться.